Африка в фокусе перемен: рост субъектности, конкуренция мегапроектов и вызовы региональной стабильности
Краткое описание: Политическая ситуация в Африке в октябре–ноябре 2025 года характеризуется сочетанием внутренних кризисов и внешнего давления. Северная Африка сталкивается с протестами, дипломатическими манёврами и борьбой за влияние в Ливии и Западной Сахаре. В Западной Африке продолжается институционализация АГС и рост партнёрства с Россией и Китаем. Восточная Африка ускоряет цифровую трансформацию и углубляет сотрудничество с Китаем на фоне снижения западной помощи. Центральная и Южная Африка становятся аренами инфраструктурных проектов и дипломатических конфликтов, влияющих на региональную стабильность.
Введение Политическая динамика Африки в октябре–ноябре 2025 года демонстрирует сочетание нарастающих внутренних кризисов, усиливающейся конкуренции глобальных акторов и стремления стран региона к укреплению собственной субъектности. Северная Африка сталкивается с протестами, дипломатическими сдвигами и борьбой за влияние. В Западной Африке продолжается формирование институциональных структур АГС и наращивание сотрудничества с новыми внешними партнёрами. Восточная Африка переживает переход от «низовых» инноваций к государственному регулированию и углубляет взаимодействие с Китаем. Центральная Африка становится ареной инфраструктурной конкуренции, особенно вокруг коридора Лобиту. Совокупность этих процессов формирует неоднозначные сценарии дальнейшего развития региона.
Северная Африка
Северная Африка в тисках противоречий: нарастание внутренних конфликтов и поиск региональной стабильности.
В октябре–ноябре 2025 года Северная Африка оказалась в состоянии нарастающей политической турбулентности, где внутренние кризисы сочетались с геополитическими сдвигами. Наиболее острые события разворачивались в Тунисе: в конце ноября по стране прошли массовые протесты против усиливающихся репрессий президента Каиса Саида, выражая недовольство ограничением гражданских свобод и арестами политиков. Параллельно часть оппозиции объявила голодовку в знак протеста против преследования со стороны властей, что усилило напряжённость и показало растущий кризис доверия к политическому руководству. При этом Тунис продолжил жёсткую миграционную политику, репатриировав около 10 000 мигрантов и заявив, что не намерен становиться «транзитной зоной», что также усилило внутренний и внешний резонанс.
На региональном уровне важным событием стала трёхсторонняя встреча Египта, Алжира и Туниса, где стороны призвали к активизации политического процесса в Ливии, выводу иностранных наёмников и созданию условий для выборов. Это отражает стремление соседних государств взять на себя больше ответственности за стабилизацию Ливии, которая остаётся источником миграционных и безопасных рисков для всего региона.
В Марокко произошёл значимый дипломатический прорыв: Совет Безопасности ООН признал марокканский план автономии Западной Сахары наиболее реалистичным путём урегулирования. Это укрепило международные позиции Рабата, усилив его влияние в регионе и создав новый дисбаланс в отношениях с Алжиром, традиционно поддерживающим Фронт Полисарио.
Алжир, в условиях геополитических изменений, начал активное «очаровательное наступление» в отношении США, стремясь улучшить двусторонние отношения, которые ранее были напряжёнными. Это демонстрирует желание Алжира укрепить внешнеполитические позиции на фоне конкуренции с Марокко и растущей роли Северной Африки в глобальной энергетике и безопасности. На фоне политических кризисов экономики региона продолжают искать пути развития: запускаются новые предприятия, укрепляются международные бизнес-контакты, как в Тунисе, где формируются новые фармацевтические и индустриальные проекты. Однако экономический прогресс сталкивается с политическими рисками, ухудшающими инвестиционный климат.
В совокупности Северная Африка осенью 2025 года демонстрирует двойственность: с одной стороны, дипломатические достижения и попытки региональной координации; с другой — рост внутренних конфликтов, протестов и конкуренции между ключевыми государствами. Странами региона движут разнонаправленные силы: стремление укрепить международную позицию и необходимость сдерживать внутреннюю нестабильность. Успех или провал этого баланса определит политическую динамику Северной Африки в ближайшие годы.
Западная Африка
Формирование парламентской структуры АГС и укрепление сотрудничества с РФ.
Альянс государств Сахеля (АГС) официально создаст единый парламент в декабре 2025 года, промежуточные соглашения о работе органа парламентарии утвердили на встрече в сентябре. Об этом сообщил офис президента Мали и председателя АГС Ассими Гоиты по итогам его переговоров с делегацией парламентариев стран Сахеля.
Встреча состоялась 7 октября в президентском дворце. Парламентскую делегацию возглавлял президент Национального переходного совета Мали (CNT) генерал Малик Дио. Ниамей представлял председатель Консультативного совета по восстановлению Нигера (CCR) Мамуду Джингарей, который высоко оценил диалог внутри АГС. Джингарей подчеркнул «дух братства и солидарности», которым сейчас руководствуется народ Сахеля.
«Следующая встреча, запланированная на декабрь, позволит официально подписать документ о создании единого парламента, что станет важным этапом в построении нашей конфедерации», — сказал представитель Нигера.
Уход Франции создал вакуум безопасности, который привел к резкому росту терроризма и серии военных переворотов в Мали, Буркина-Фасо и Нигере. Стремясь к суверенитету, новые военные правительства вышли из западноафриканского блока ЭКОВАС и сформировали собственный Альянс государств Сахеля (АЕС). Важным фактором является борьба за природные ресурсы, в ходе которой новые власти национализируют активы и отзывают лицензии у западных компаний. В этих условиях Россия значительно расширила свое присутствие, став ключевым внешним партнером для стран альянса. Сотрудничество, начавшись со сферы безопасности, теперь охватывает экономику, образование и даже соглашения о мирном использовании атомной энергии.
Новый курс властей получил широкую поддержку местного населения, которое видит в действиях военных защиту национального суверенитета, несмотря на сложную социально-экономическую ситуацию и высокий уровень бедности. В экономической сфере страны АГС нацелены на углубление внутренней интеграции, планируя в будущем создание валютного союза и введение собственной валюты «Сахель», что позволит им выйти из зоны французского влияния и обрести финансовую независимость. При этом торговые связи с соседями по ЭКОВАС временно сохраняются на прежних условиях для смягчения последствий разрыва.
Эти события привели к масштабной геополитической переориентации региона, ознаменовав закат французского и американского влияния, что выразилось в выводе их войск и потере контроля над стратегическими ресурсами, такими как уран. Вакуум безопасности и экономического партнерства заполнили новые игроки: Россия стала ключевым союзником в военной сфере и добыче ископаемых, а Китай и Турция наращивают инвестиции и поставки вооружений. Таким образом, будущее Сахеля теперь напрямую зависит от способности нового альянса самостоятельно уничтожить террористическое подполье и выстроить устойчивую экономику при поддержке альтернативных центров силы.
Сенегал: Кризис ликвидности на фоне нефтяного бума
S&P Global Ratings понизило суверенный рейтинг Сенегала до уровня «CCC+» с возможностью дальнейшего снижения. Главной причиной стал критический уровень госдолга, достигший 119% ВВП, и острая нехватка финансирования. Ситуация резко обострилась после того, как в 2024 году МВФ заморозил программу помощи на $1,8 млрд. Новые власти в Дакаре провели аудит и вскрыли масштабные махинации с отчетностью предыдущего правительства, что парадоксальным образом отрезало страну от дешевых западных денег. Пытаясь закрыть бюджетные дыры, правительство вынуждено повышать налоги и занимать на региональном рынке под высокие проценты (более 7%), создавая эффект вытеснения и лишая доступных кредитов частный бизнес во всем Западноафриканском союзе (UEMOA).
Сложившаяся ситуация создает уникальный прецедент: в то время как финансовый рейтинг падает, реальная экономика Сенегала демонстрирует бурную динамику (прогноз роста +6,8%) благодаря запуску крупных месторождений Sangomar и GTA. Страна попала в классическую «ловушку ликвидности»: доходы от нефти и газа уже толкают ВВП вверх, но налоговые поступления от них поступают в казну с задержкой и пока не покрывают текущие гигантские расходы по обслуживанию долга.
Восточная Африка
Специфика технологического развития Восточной Африки: от «низовых» инноваций к государственному регулированию.
Наблюдается явное несоответствие между официальной статистикой, фиксирующей отставание африканских стран, и реальной динамикой технологического развития на континенте. Традиционные европоцентричные метрики, такие как Глобальный инновационный индекс (GII) или данные патентной активности ВОИС, демонстрируют низкую эффективность в местных условиях. Они фокусируются на формальных расходах на НИОКР и лабораторных изобретениях, игнорируя тот факт, что значительная часть экономической активности протекает в неформальном секторе, а национальная статистическая база часто неполна.
Для получения объективной картины необходимо сместить фокус на альтернативные подходы, учитывающие специфику локальных экосистем. Ключевое значение имеют «низовые» инициативы (grassroots innovation) и адаптивные технологии, часто классифицируемые как «инновации выживания». В отличие от западной модели, нацеленной на создание принципиально новых продуктов, африканская модель ориентирована на инклюзивность и решение базовых проблем доступа к услугам.
Кения предпринимает масштабные шаги по укреплению статуса ведущего технологического хаба Восточной Африки. Стратегия Найроби реализуется одновременно в двух направлениях: заимствование передового зарубежного опыта для государственного сектора и создание правового поля для финтех-индустрии.
В сфере государственного управления Кения делает ставку на проверенные решения. На полях Всемирной конференции по развитию телекоммуникаций (WTDC-25) министр информации и цифровой экономики Кении Уильям Кабого Гитау обсудил перспективы сотрудничества с азербайджанским коллегой Рашадом Набиевым.
Как отметил Набиев: «Кенийская сторона выразила заинтересованность во внедрении решений SIMA [облачная электронная подпись] и mygov [портал электронного правительства] в своей стране». Стороны также рассматривают возможность взаимодействия в сфере спутниковых услуг.
Параллельно с цифровизацией, власти создают законодательный фундамент для новой экономики. Парламент Кении принял законопроект о регулировании цифровых активов, который наделяет Центральный банк полномочиями лицензировать эмитентов стейблкоинов и криптобиржи. Председатель финансового комитета Национальной ассамблеи Куриа Кимани подчеркнул, что легализация рынка необходима для привлечения инвестиций и защиты интересов молодежи.
«Мы надеемся, что Кения станет воротами в Африку. <…> Большинство молодых людей в возрасте от 18 до 35 лет сейчас используют виртуальные активы для торговли, осуществления платежей, а также для инвестирования или ведения бизнеса», — заявил Кимани.
Документ ожидает подписи президента Уильяма Руто. Этот шаг вписывается в широкий континентальный тренд на принятие криптовалют: так, в ЮАР компания Altvest Capital Ltd. уже объявила о планах привлечь 210 млн долларов для создания первого в Африке корпоративного резерва в биткоинах.
Стратегический разворот Кении, Замбии и Танзании: от западной помощи к партнерству с Китаем.
В ноябре 2025 года в Восточной Африке оформился отчетливый тренд на углубление стратегического партнерства с Китаем на фоне сокращения финансовой поддержки со стороны США и Евросоюза. Ключевые игроки региона — Кения, Замбия и Танзания — все более уверенно делают ставку на китайские инвестиции для реализации своих национальных программ развития, что знаменует собой новый виток геополитической конкуренции на континенте.
Ярким примером смены векторов стала Кения, которая долгое время считалась оплотом западного влияния в регионе. Разочарование Найроби в партнерах из Вашингтона, не обеспечивающих необходимого финансирования, вынудило республику искать альтернативные источники для своей программы «Vision 2030». Власти страны открыто называют китайскую инициативу «Один пояс — один путь» спасательным кругом, который позволяет решать конкретные задачи: от строительства скоростных магистралей до обеспечения населения питьевой водой. Фундамент этого сближения был заложен еще в апреле 2025 года в ходе визита президента Уильяма Руто в КНР, где он подтвердил приверженность принципу «одного Китая». Пекин ответил масштабными проектами, включая железную дорогу Найроби—Момбаса и крупнейшую солнечную электростанцию «Гарисса», закрепляя за Кенией статус ключевого логистического узла на морском участке «Шелкового пути».
Символом окончательного возвращения Китая в большую африканскую игру стало подписание в ноябре 2025 года трехстороннего соглашения между КНР, Замбией и Танзанией на сумму 1,4 миллиарда долларов о модернизации железной дороги TAZARA. Это событие произошло во время исторического визита премьера Госсовета КНР Ли Цяна в Лусаку — первого визита такого уровня за последние 28 лет. Проект предусматривает реконструкцию путей и инфраструктуры, что должно увеличить пропускную способность магистрали с нынешних 100 тысяч до 2,4 миллиона тонн в год.
Данная сделка имеет глубокий геополитический подтекст, представляя собой прямой ответ Пекина на поддерживаемый США и ЕС проект «Коридор Лобито», который связывает ДР Конго и Замбию с Атлантическим океаном. Запад пытается переориентировать экспорт критических минералов на Атлантику, в то время как Китай, реанимируя TAZARA, сохраняет поток ресурсов в сторону Индийского океана — в сферу своего логистического доминирования. Примечательно, что, несмотря на высокую долговую нагрузку Замбии перед Китаем, африканские лидеры выбирают новые китайские займы из-за комплексного подхода Пекина. В отличие от западных программ, Китай предлагает не только кредиты, но и локализацию производства: помимо железной дороги, в Замбии уже согласовано строительство НПЗ и энергокомплекса, а также создание промышленных зон с беспошлинным доступом на китайский рынок. Таким образом, к концу 2025 года Китай успешно конвертирует вакуум, оставленный Западом, в усиление контроля над ключевыми транспортными артериями континента.
Центральная Африка
Роль коридора Лобиту в глобальной конкуренции за ресурсы и укреплении агропромышленного потенциала Африки.
Проект железнодорожного коридора Лобиту стоимостью свыше 6 млрд долларов перешёл от дипломатических заявлений к практической реализации, открывая этап масштабной трансформации логистики в Южной и Центральной Африке. Ангола, ДР Конго и Замбия при поддержке международных финансовых институтов начали оценку заявок на проектирование и строительство первых участков; старт работ намечен на следующий год. Модернизация 1300-километровой линии должна соединить медный пояс региона с портом Лобиту и сократить сроки экспорта сырья с 45 до менее чем 15 дней.
Концепция коридора развивается: от сугубо сырьевого маршрута он превращается в «коридор развития». Рост сельхозпроизводства — урожайность кукурузы и сои в Замбии увеличилась на 28%, в Анголе производство зерновых выросло в полтора раза — сделал агросектор ключевым драйвером инвесторского интереса. Африканский банк развития уже выделил более 200 млн долларов на агрохабы, а прогнозируемый оборот агроторговли может достичь 1,2 млрд долларов к 2035 году.
Проект развивается на фоне глобальной конкуренции инфраструктурных инициатив. Его продвижение совпадает с планами Китая модернизировать железную дорогу TAZARA, что усиливает значимость Лобиту для диверсификации выхода стран региона к морским путям. Для США и ЕС (инициатива PGII) коридор стал критически важным элементом доступа к металлам для «зелёного перехода», позволяющим снизить зависимость от китайских маршрутов.
Не менее показательна и модель реализации. Африканская финансовая корпорация взяла на себя ключевые первичные риски — подготовку ТЭО и юридическое структурирование, что позволило привлечь осторожный западный капитал. Уже обеспечено около 2,2 млрд долларов обязательств, ведётся работа над закрытием финансирования. Таким образом, Лобиту становится символом новой африканской субъектности: страны региона позиционируют проект не как очередную сырьевую артерию, а как инструмент развития и требуют от партнёров не кредитования, а полноценного экономического участия.
Стратегическое укрепление позиций России в Центральной Африке: от военного содействия к гуманитарному влиянию.
В октябре–ноябре 2025 года Россия и Центральноафриканская Республика заметно усилили стратегическое партнёрство, переводя взаимодействие из сферы неформальных структур в официальный государственный формат. Этот период стал важным этапом институционализации российского присутствия и закрепления Москвы как главного внешнего гаранта устойчивости режима в Банги.
Главным направлением стало углубление военного сотрудничества. Россия в октябре активизировала давление на власти ЦАР, добиваясь перехода от модели безопасности, основанной на подразделениях, связанных с Wagner, к государственному формату Africa Corps. Такой шаг должен легализовать российское присутствие и расширить каналы официального взаимодействия. Однако власти ЦАР не спешат полностью отказываться от прежних механизмов: Wagner остаётся встроенным в охрану руководства и борьбу с вооружёнными группами, а резкий переход, по мнению Банги, может ослабить безопасность накануне выборов.
Контекст выборов усилил значимость России. В ноябре суд разрешил президенту Фостен-Арканжу Туадере идти на третий срок, что повысило потребность в гарантиях стабильности и защите от возможных протестов. Российские инструкторы и Africa Corps рассматриваются как ключевой элемент безопасности в этот период.
Дипломатическая поддержка также усилилась: Россия проголосовала за продление мандата миротворческой миссии ООН в ЦАР, демонстрируя приверженность международным механизмам и легитимизации текущей власти. Параллельно развивается гуманитарно-образовательное сотрудничество — ЦАР подключилась к программе «Российский учитель за рубежом», что усиливает культурное влияние Москвы и способствует долгосрочному присутствию в стране.
Таким образом, осенью 2025 года Россия значительно укрепила позиции в ЦАР — от военного и политического сопровождения выборов до гуманитарных инициатив. Для Банги это означает дополнительную устойчивость и контроль, а для Москвы — закрепление стратегического плацдарма в Центральной Африке.
Южная Африка
В октябре–ноябре 2025 года политическая ситуация в Южной Африке развивалась под влиянием сразу нескольких факторов: международных событий, внутренней политической конкуренции и роста социальных напряжений. Ключевым событием стало проведение саммита G20 в Йоханнесбурге — первого на африканском континенте. Несмотря на отказ США, России и Китая направить официальные делегации, встреча завершилась принятием итоговой декларации, что правительство ЮАР представило как дипломатический успех. Однако бойкот со стороны США и их решение не приглашать ЮАР на следующий саммит, а также прекратить финансовую поддержку, усложнили внешнеполитическую ситуацию, усилив давление на южноафриканское руководство.
На внутреннем политическом поле в октябре была создана новая партия Unite for Change — результат слияния нескольких оппозиционных движений, нацеленный на усиление конкуренции перед муниципальными выборами 2026 года. Параллельно продолжалась работа Madlanga Commission, расследующей коррупцию и влияние политиков на судебную систему, что отражает институциональные проблемы и сохраняющееся недоверие общества к системе правосудия.
В экономической и инфраструктурной сфере правительство предприняло шаги для укрепления энергетической безопасности: в ноябре было объявлено о продлении лицензии на эксплуатацию ядерного энергоблока и регистрации новых мощностей на 1401 МВт при инвестициях свыше 30 млрд рандов. Эти меры направлены на долгосрочное решение проблем электроэнергии, которые уже несколько лет подрывают экономическую стабильность страны.
Тем временем усилились социальные протесты: в конце ноября по всей стране прошли массовые акции против гендерного насилия. Общественное давление привело к признанию проблемы «национальным бедствием», что показало недовольство граждан неспособностью государства эффективно решать вопросы безопасности и социальной защиты женщин.
Таким образом, в конце 2025 года ЮАР оказалась в сложной, но динамичной политической точке. С одной стороны — дипломатические достижения и попытки модернизировать инфраструктуру; с другой — ухудшение отношений с рядом западных партнёров, рост социального давления и потребность в политическом обновлении. Стране приходится балансировать между амбициями регионального лидера и внутренними системными вызовами, от решения которых зависит устойчивость её политической системы и международная роль.
Вывод
Таким образом, в октябре–ноябре 2025 года африканский континент закрепился в статусе ключевой арены глобальной геополитической трансформации. Отчетный период продемонстрировал ускорение эрозии традиционного западного влияния, особенно в Сахеле и Восточной Африке, где образовавшийся вакуум стремительно заполняется новыми центрами силы — Россией и Китаем. При этом африканские государства демонстрируют растущую субъектность: они переходят от пассивного принятия внешней помощи к формированию прагматичных альянсов (АГС) и жесткому торгу за условия инфраструктурных проектов (TAZARA, коридор Лобиту).
Параллельно с внешнеполитической диверсификацией нарастает внутренняя турбулентность. В Северной и Южной Африке обостряются социально-политические кризисы, вызванные экономическими диспропорциями и проблемой легитимности власти. Попытки Запада сохранить контроль через финансовое давление (Сенегал, ЮАР) или создание альтернативных логистических маршрутов (Лобиту) наталкиваются на стремление региональных элит к суверенизации и поиску партнеров, предлагающих комплексные модели безопасности и развития без политических условий.
Дальнейшая динамика будет зависеть от способности африканских лидеров конвертировать внешнюю конкуренцию за ресурсы континента во внутренний экономический рост, не допустив при этом превращения своих стран в полигоны для прокси-конфликтов. В связи с этим целесообразно выделить следующие прогнозы и сценарии развития:
Сценарий 1. «Суверенная интеграция и баланс сил»:
Региональные блоки (АГС, новые альянсы в Магрибе) успешно институционализируются, создавая единые экономические и оборонные пространства. Африканские страны используют конкуренцию между Китаем, Россией и Западом для привлечения инвестиций в переработку и технологии, сохраняя многовекторность. Проекты вроде TAZARA и Лобиту дополняют друг друга, превращая континент в глобальный логистический хаб.
Сценарий 2. «Блоковая фрагментация и дестабилизация»:
Усиление давления со стороны глобальных игроков приводит к жесткому расколу континента на противоборствующие лагеря (прозападный и проевразийский). Это провоцирует эскалацию замороженных конфликтов (Ливия, ДРК) и серию дефолтов в экономически уязвимых странах. Инфраструктурные мегапроекты становятся инструментами изоляции, а не развития, усиливая зависимость от внешних доноров и провоцируя новые волны социальной нестабильности.
