«Динамика региональной безопасности и экономического восстановления в условиях геополитических вызовов»
Краткое описание: В статье рассматриваются ключевые геополитические события в Южной Азии за октябрь-ноябрь 2025 года. Исследуемый период характеризовался смешанной динамикой: на фоне стабилизации индийско-китайских отношений по пограничным вопросам и экономического роста в Шри-Ланке и Непале, эскалация напряженности между Индией и Пакистаном из-за инцидентов в Кашмире и политического кризиса в Бангладеш усилила вызовы для региональной кооперации. Эти события подчеркивают необходимость баланса между двусторонними механизмами безопасности и многосторонними форматами, такими как СААРК, для устойчивого развития в условиях внешних влияний и внутренних трансформаций. В целом, регион демонстрирует признаки восстановления, но сталкивается с рисками фрагментации, где экономические индикаторы роста соседствуют с дипломатическими трениями.
Введение
За период октябрь-ноябрь 2025 года Южная Азия пережила комплекс геополитических изменений, отражающих баланс между стабилизацией ключевых двусторонних отношений и новыми вызовами в сфере безопасности и внутренней политики. Доминирующим трендом стало постепенное смягчение напряженности между Индией и Китаем по линии фактического контроля (ЛАФК) в Восточном Ладакхе, где военные переговоры подтвердили приверженность сохранению мира и использованию существующих механизмов разрешения споров. Параллельно в Бангладеш завершился судебный процесс над бывшим премьер-министром Шейх Хасиной, что усилило политическую поляризацию и повлияло на региональные связи, особенно с Индией. В Пакистане и Индии серия взрывов в столицах, связанных с кашмирским конфликтом, привела к взаимным обвинениям и риску эскалации, напоминая о майском кризисе 2025 года. Экономический аспект проявился в положительной динамике: рост ВВП Шри-Ланки на 4,6% в 2025 году, поддержанный туризмом и реформами, контрастирует с вызовами в Непале и Бутане, где фокус на инфраструктуре и диверсификации партнерств. Эти процессы иллюстрируют эволюцию региональной архитектуры, где акцент на многостороннем диалоге в рамках СААРК и двусторонних инициативах помогает управлять рисками, но требует усиления координации для предотвращения фрагментации. Общий контекст глобальных сдвигов, включая влияние внешних акторов вроде Китая и США, подчеркивает взаимосвязи между безопасностью, экономикой и дипломатией, формируя основу для долгосрочной стабильности в макрорегионе.
Индо-китайские переговоры по пограничным вопросам
В октябре 2025 года Индия и Китай провели 23-й раунд переговоров на уровне командующих корпусов в Восточном Ладакхе, что стало первым таким диалогом за год после предыдущей встречи в октябре 2024 года. Встреча, состоявшаяся 25 октября на пункте Чушул-Молдо, была посвящена поддержанию мира и стабильности вдоль линии фактического контроля (ЛАФК). Стороны отметили прогресс в дезинтеграции войск с ключевых точек трения, таких как Демчок и Депсанг, достигнутый после соглашения октября 2024 года, и подтвердили приверженность использованию существующих механизмов, включая диалог специальных представителей и рабочую группу по консультациям и координации.
Этот раунд следует за визитом китайского министра иностранных дел Ван И в Дели в августе 2025 года, где были согласованы меры по нормализации, включая возобновление пограничной торговли и инвестиций. По оценкам экспертов, такие шаги способствуют снижению напряженности, сохранившейся после столкновения в Галване в 2020 году, когда каждая сторона развернула 50–60 тысяч военнослужащих вдоль ЛАФК. Несмотря на дезинтеграцию с большинства точек, полная деэскалация требует вывода передовых сил, что остается предметом дальнейших обсуждений.
Переговоры отражают более широкий контекст двусторонних отношений, улучшившихся после саммита ШОС в Тяньцзине в сентябре 2025 года, где премьер-министр Нарендра Моди и председатель КНР Си Цзиньпин подчеркнули необходимость «стабильных и конструктивных» связей. Экономический аспект также важен: возобновление прямых рейсов из Калькутты в октябре 2025 года и рост инвестиций в электромобили подчеркивают потенциал сотрудничества, несмотря на глобальные тарифы США на китайские товары. Аналитики отмечают, что эти меры способствуют региональной стабильности в Южной Азии, где пограничные споры влияют на торговлю и инфраструктурные проекты, такие как коридоры через Ладакх.
Однако критики в Индии, включая бывших чиновников, выражают обеспокоенность «тихими продвижениями» Китая в буферных зонах, что может ограничивать индийские патрули. В ноябре 2025 года индийские власти усилили мониторинг, чтобы обеспечить равноправное соблюдение договоренностей. В целом, переговоры иллюстрируют переход от конфронтации к управляемому диалогу, но успех зависит от последовательной реализации, что важно для экономического восстановления региона, включая доступ к ресурсам Центральной Азии.
Этот процесс связан с внутренними вызовами в Индии, такими как политическая поляризация в соседних странах, и подчеркивает роль многосторонних платформ вроде ШОС в смягчении рисков эскалации.
Председатель КНР Си Цзиньпин
Эскалация индийско-пакистанских отношений из-за инцидентов в Кашмире
В октябре-ноябре 2025 года напряженность между Индией и Пакистаном усилилась на фоне серии инцидентов, связанных с Кашмиром, включая взрывы в столицах обеих стран и продолжающиеся пограничные трения. Эти события стали продолжением майского кризиса 2025 года, когда после теракта в Пахалгаме (22 апреля, 26 погибших) Индия провела ракетные удары по девяти целям в Пакистане и Пакистанском Кашмире в рамках операции «Синдур«, что привело к четырехдневному вооруженному конфликту и последующему перемирию 10 мая. Перемирие, достигнутое по горячей линии генералов военных операций, сохраняется, но остается хрупким, с взаимными обвинениями в нарушениях.
Ключевым триггером стал взрыв автомобиля 10 ноября у Красного форта в Дели, унесший жизни 13 человек и ранивший более 30. Индийские власти классифицировали инцидент как теракт, связав его с «белым воротничком» — сетью из кашмирских врачей и академиков, связанных с группами Jaish-e-Mohammed и Ansar Ghazwat-ul-Hind, базирующимися в Пакистане. Премьер-министр Нарендра Моди заявил о расследовании «до корня заговора», но воздержался от прямых обвинений в адрес Исламабада, в отличие от майского инцидента, чтобы избежать эскалации. Параллельно в октябре боевики атаковали строительную площадку туннеля в Кашмире, соединяющего регион с Ладакхом, убив семерых; это усилило патрулирование вдоль линии контроля.
На следующий день, 11 ноября, в Исламабаде произошел теракт-самоубийство у судебного комплекса, где погибли 12 человек. Пакистан обвинил «индийских прокси» и Талибан в Афганистане, ссылаясь на недавние пограничные столкновения с Кабулом в октябре (50 погибших). Министр обороны Хаввадж Асиф отметил, что атаки якобы координировались из Афганистана по указке Индии, что вписывается в обвинения Дели в поддержке Tehrik-i-Taliban Pakistan. Эти взаимные претензии отражают более широкий контекст: Пакистан усилил ракетные силы, а Индия — контртеррористические операции в Кашмире, включая аресты 1500 человек после апреля.
Эксперты оценивают риски: по данным Global Guardian, вероятность повторного конфликта высока, учитывая ядерный статус сторон и недавние удары Пакистана по Афганистану 9 октября. В ноябре США и Китай призвали к сдержанности, ссылаясь на майское посредничество Вашингтона. Эти события подчеркивают вызовы для региональной безопасности, где Кашмир остается фокусом, влияя на торговлю и миграцию, и связываются с внутренними кризисами в Бангладеш, усиливая поляризацию в Южной Азии.
Дежурный патруль Индии
Политический кризис в Бангладеш и его региональные последствия
В октябре-ноябре 2025 года Бангладеш стал центром политической нестабильности в Южной Азии, где завершение судебного процесса над бывшим премьер-министром Шейх Хасиной подчеркнуло глубокие внутренние противоречия и повлияло на региональные связи, особенно с Индией. 17 ноября Международный трибунал по преступлениям в Дакке вынес вердикт по делу о преступлениях против человечности, связанном с подавлением студенческих протестов июля-августа 2024 года, когда, по данным ООН, погибло до 1400 человек. Хасина и бывший министр внутренних дел Асадуззаман Хан Камал, судимые заочно, были приговорены к смертной казни за организацию систематических атак на демонстрантов с использованием летального оружия, дронов и вертолетов. Третий обвиняемый, экс-глава полиции Чоудхури Абдулла аль-Мамун, получил пять лет за сотрудничество со следствием.
Этот процесс, начатый в июне 2025 года, стал первым случаем, когда бывший премьер предстал перед трибуналом, созданным ею самой в 2010 году для дел о войне 1971 года. Вердикт вызвал волну протестов: сторонники Хасины из партии «Авами лиг» объявили «локдаун» 14 ноября, что привело к стычкам с полицией, поджогам офисов и арестам в Гопалганже, ее родном районе. В Дакке полиция применила слезоточивый газ и дубинки у руин дома ее отца, Шейха Муджибура Рахмана. Интервентное правительство Мухаммада Юнуса, сформированное после «Муссонной революции» 2024 года, назвало приговор «историческим», но отказало «Авами лиг» в участии в выборах февраля 2026 года, открыв путь для новых сил, включая Национальную гражданскую партию студентов и исламистскую «Джамаат-и-Ислами».
Международная реакция подчеркнула вызовы: ООН и Human Rights Watch приветствовали ответственность, но осудили смертную казнь и риски политической предвзятости трибунала, предложив международную помощь для справедливых процессов. Бангладеш потребовал от Индии экстрадиции Хасины, укрывшейся в Дели с августа 2024 года, ссылаясь на договор 2013 года, но Индия, видя в ней союзника по безопасности, игнорирует запросы. Это обострило двусторонние отношения: Дели опасается нестабильности на границе и роста исламистских влияний, а Дакка обвиняет Индию в поддержке «авторитарного режима». Экономически кризис усилил неопределенность: рост ВВП замедлится до 3-4% в 2026 году из-за политических рисков, хотя реформы Юнуса, включая антикоррупционные меры, поддерживают поток помощи. Этот кризис усиливает поляризацию в Южной Азии, аналогично кашмирским трениям, и подчеркивает роль многосторонних платформ вроде СААРК для диалога. Параллельно в Шри-Ланке и Непале наблюдается стабилизация, контрастирующая с бангладешским хаосом.
Шейх Хасина Вазед — бывший премьер-министр Бангладеш
Экономическое восстановление Шри-Ланки и политическая стабилизация
В октябре-ноябре 2025 года Шри-Ланка продемонстрировала признаки устойчивого экономического восстановления, подкрепленного рекордными поступлениями от туризма и денежных переводов мигрантов, что контрастирует с продолжающимися вызовами в соседних странах Южной Азии, таких как Бангладеш. По данным Центрального банка Шри-Ланки, за первые десять месяцев 2025 года поступления от работников за рубежом достигли 6,52 млрд долларов США, что на 20,1% превышает аналогичный период 2024 года, с октябрьским пиком в 712 млн долларов. Этот приток усилил ликвидность на внутреннем рынке, способствуя инвестициям в инфраструктуру и социальные программы, и помог стабилизировать валюту, несмотря на глобальные торговые неопределенности.
Экономический рост оценивается в 4,6% за 2025 год, поддержанный возрождением промышленного сектора (включая строительство и текстиль) и услуг, особенно туризма, где прибытие посетителей превысило допандемийные уровни. В первом квартале 2025 года ВВП вырос на 4,8% по сравнению с 5,1% годом ранее, с положительной динамикой в услугах (финансы и туризм) и промышленности. Однако, как отмечает Всемирный банк, восстановление остается неполным: бедность вдвое выше уровня 2019 года (24,5%), а рынок труда восстанавливается медленно, с высоким риском для 10% населения у черты бедности. Инфляция остается отрицательной (-4,2% в феврале), благодаря снижению цен на энергоносители и укреплению рупии, но среднесрочный рост замедлится до 3,5% в 2026 году из-за структурных барьеров и глобальных рисков.
На политическом уровне период ознаменовался консолидацией власти Национального народного альянса после парламентских выборов 14 ноября, где альянс завоевал 159 из 225 мест, обеспечив двухтретий контроль. Президент Анура Кумара Диссанаике назначил Харлини Амарасурью премьер-министром, что усилило фокус на реформах: отмене исполнительного президентства, переговорах с МВФ по смягчению условий и ответственности за атаки 2019 года. В октябре Совет ООН по правам человека продлил мандат офиса Верховного комиссара на год для мониторинга нарушений и сбора улик по преступлениям военного времени, подчеркивая необходимость прогресса в примирении. Президент распорядился закрыть армейский лагерь на севере и вернуть землю владельцам, а также разрешил коммеморации жертв гражданской войны (1983–2009), хотя запреты на символику LTTE сохранились.
Эти шаги отражают баланс между стабильностью и реформами, но критики отмечают риски для прав человека и необходимость большей прозрачности в распределении социальной помощи (0,6% ВВП на безопасность, ниже среднего по развивающимся странам). В контексте региональной динамики, включая нестабильность в Бангладеш, успех Шри-Ланки зависит от многосторонних усилий, таких как СААРК, для диверсификации торговли и снижения зависимости от импорта. Переход к локальным и провинциальным выборам в 2025 году усилит децентрализацию, потенциально смягчая этнические напряжения на севере и востоке. Этот позитивный импульс в Шри-Ланке контрастирует с вызовами в Непале и Бутане, где фокус смещается на инфраструктуру и устойчивость, формируя основу для региональной кооперации.
Президент Шри-Ланки — Анура Кумара Диссанаике
Вывод
За октябрь-ноябрь 2025 года Южная Азия продемонстрировала сложную, но в целом управляемую динамику, в которой процессы стабилизации и восстановления сосуществуют с локальными очагами напряжённости. Индо-китайские переговоры по ЛАФК и практические шаги по нормализации (авиасообщение, торговля) подтверждают приоритет экономического прагматизма над территориальными спорами, создавая буфер для региональной стабильности. Одновременно индийско-пакистанские отношения остаются наиболее уязвимой линией: хрупкое перемирие после майского кризиса 2025 года выдерживает испытания новыми терактами, но риск повторной эскалации сохраняется на высоком уровне из-за отсутствия прогресса в диалоге по Кашмиру.
Политический кризис в Бангладеш стал главным дестабилизирующим фактором субрегиона: приговор Шейх Хасине и дальнейшая маргинализация «Авами лиг» усиливают внутреннюю поляризацию и напряжённость с Индией, создавая вакуум, который могут заполнить радикальные силы. В то же время успех Шри-Ланки (экономический рост 4,6 %, убедительная победа NPP и первые шаги по примирению) демонстрирует, что посткризисное восстановление возможно при последовательных реформах и внешней поддержке.
Прогнозы и сценарии развития на ближайшее время:
Сценарий 1. «Прагматическая стабилизация»
Двусторонние механизмы (Индия–Китай, Индия–Шри-Ланка, Индия–Мальдивы) продолжают работать, СААРК остаётся замороженным, но появляются новые субрегиональные форматы (например, BIMSTEC+). Пакистан и Индия сохраняют перемирие, переключая конкуренцию в прокси-пространство (Афганистан, Бангладеш). Бангладеш проводит выборы под контролем армии и Юнуса, не допуская возвращения старых элит.
Сценарий 2. «Контролируемая фрагментация»
Новый крупный теракт в Кашмире или на индийской территории провоцирует ограниченные удары и кратковременный кризис. Бангладеш скатывается к длительной нестабильности с ростом исламистского влияния, что вынуждает Индию усиливать восточную границу. Китай использует ситуацию для ускорения инфраструктурных проектов в Пакистане и Непале, усиливая геоэкономическое давление.
Сценарий 3. «Региональный перезапуск»
Неожиданный внешний триггер (например, инициатива США или Китая по новому формату безопасности в Индийском океане) вынуждает ключевых игроков сесть за стол. На фоне усталости от конфронтации возобновляется работа СААРК или создаётся новый механизм с участием внешних гарантов.
В среднесрочной перспективе Южная Азия продолжит балансировать между центростремительными экономическими интересами и центробежными политическими противоречиями. Успех будет зависеть от способности Индии как крупнейшего актора сочетать жёсткие меры безопасности с инициативами по экономической интеграции, а также от готовности Пакистана и новых властей Бангладеш вернуться к институциональному диалогу.
